Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]

- Передайте так же моему царственному брату и своему государю, что я буду только рад, если походом моих войск на Герат будет командовать русский генерал, которого пришлет сюда белый царь. Если русский царь согласится на это, то тогда за исход нашего похода я совершенно спокоен.

Услышав это, Бартяков очень изумился и даже спросил переводчика, правильно ли он понял шаха. Когда же тот слово в слово повторил ранее сказанное персидским монархом, то граф не смог сдержать своего волнения.

- Русский генерал во главе персидского войска? - С удивлением проговорил граф и тут же стал перебирать в уме возможные кандидатуры, если государь даст положительный ответ. - Любого кого император сочтет нужным? - уточнил граф после некоторого раздумья.

- Любого, - подтвердили персы, радуясь тому эффекту, что произвело предложение монарха.

- Даже если пришлет генерала Ермолова? -  с невозмутимым лицом уточнил Бартяков, не удержавшись от возможности поддеть персов, к которым в его душе накопилось масса недовольства, за их многочисленные виляния во время ведения переговоров.

- Господин посол, конечно, шутит. Всем известно, что генерал стар и вряд ли сможет перенести все тяготы предстоящего похода, - поспешно произнес Моххамад-Али, главный советник шаха, и граф больше не упоминал Ермолова, удовлетворившись тем, как вытянулись лица персов при упоминании имени бывшего грозного наместника Кавказа.

- Я сегодня же отошлю специального гонца к государю императору с известием о вашем предложении и смею надеяться, что оно будет благосклонно рассмотрено, - заверил Бартяков шаха, энергично прижимая правую руку к сердцу, что на языке восточного этикета выражало самую правдивую речь.

Фельдъегерь со срочным письмом от Бартякова встретился с русским императором в Орле, куда монарх прибыл с инспекторским визитом по просьбе графа Ардатова. Пока на Финском заливе стояли льды, и вопрос о союзном десанте на Петербург временно снимался, император для поднятия духа среди мирного населения и войск, на время покинул столицу.

Псков, Тверь, Москва, Тула, Орел таковы были этапы большого пути Николая Павловича, который должен был продемонстрировать всем, а в первую очередь внешним врагам, что государь не пал духом от временных неудач в Крыму и не собирается идти на мировую с союзниками. Напротив, император полностью уверен в своих силах и готов к ведению долгого затяжного военного конфликта.

Предложение Наср ад-Дина прислать к нему русского генерала очень заинтересовало Николая Павловича. Желание шаха поставить во главе своего войска иноземного генерала, наглядно говорило о том, как далеко собирался персидский монарх шагнуть в отношениях с Россией на данный момент.

Императора нисколько не смутил тот факт, что русский генерал будет командовать армией чужого государства и, хоть на время, но будет вынужден находиться в услужении персидского монарха. Генералиссимус Суворов и блистательные черноморские адмиралы Ушаков и Лазарев так же одно время подчинялись австрийскому и турецкому монарху, но это ничуть не умолила славу их военных побед, одержанных ими во славу России.

Перебирая в уме военную историю, государь неожиданно вспомнил другой пример, правда, несколько иного рода, связанного с Омер-пашой главнокомандующим Дунайской армии турок. Он по своей национальности являлся хорватом и от рождения носил имя Михаил Латош. Переметнувшись в молодые годы на сторону Оттоманской Порты, бывший австрийский офицер смог сделать себе хорошую карьеру и войти в число высших турецких генералов, служа верой и правдой стамбульскому монарху.

В нынешней войне, командуя Дунайской армией, он успешно противостоял действиям русской армии под Ольтеницой, но добился этого успеха не столько своим талантом и умением, сколько благодаря бездарным действиям генерала Данненберга.

С переходом войны на крымскую землю, по личному приказу султана Омер-паша получил под своё командование 20 тысячный турецкий корпус и чин коменданта Евпатории. Перед своим снятием с поста командующего Крымской армии,  Меньшиков попытался отбить Евпаторию у врага. Это наступление, как и все предыдущие операции организованные светлейшим князем закончилось полным провалом.

Когда под огнем врага русская пехота подошла к турецким оборонительным позициям возле города, неожиданно выяснилось, что во рву вырытом турками вода, а штурмовые лестницы оказались слишком коротки. Желая спасти жизни своих солдат, генерал Самойлов отдал приказ об отступлении, и вновь Омер-паша одержал сомнительную победу благодаря неудачным действиям противника.

Евпатория осталась в руках союзников, но с тех пор ни о какой активности со стороны корпуса Омер-паши ничего не было слышно. Боясь нового нападения русских, он словно крот зарылся в земляные укрепления вокруг города, стянув в него все турецкие экспедиционные силы ранее находившихся под Севастополем, общая численность которого достигла тридцати тысяч человек.

Согласно данным разведки, отойдя от стресса после "блистательной" победы, Омер-паша завалил султана прошениями направить его на Кавказ, клятвенно обещая монарху полностью прогнать русских с Кавказа.

- Что же, хвастун Омер, Бог любит троицу. Встретимся с тобой еще раз и там посмотрим, каков ты в деле - подумал про себя император и, откинувшись на жесткую спинку походного стула своего скромного кабинета, задумался. В затылке у Николая что-то непрерывно тонко и противно звенело, но постарался позабыть об этом, пытаясь полностью сосредоточиться на выборе генеральской кандидатуры.

С самого начала у царя было очень сильное желание послать в Персию фельдмаршала Паскевича, который в прошлой войне воевал в этих местах и стяжал лавры победителя. Однако после трезвого размышления, император категорически отвел кандидатуру престарелого Паскевича, на которого у него были свои планы.

Николаю был нужен энергичный, проверенный боевым делом человек, который не только мог хорошо выполнять возложенную на него миссию, но и был весьма инициативным человеком, который в случае необходимости мог самостоятельно принять важное решение. Кроме этого, этот человек должен был хорошо знать специфические особенности Востока, его многочисленные дипломатические нюансы, от знания и соблюдения которых во многом зависел  успех всего дела.

Не желая перекладывать столь ответственное решение на чужие плечи, Николай стал  неторопливо перебирать в своей памяти одного генерала за другим, и при этом аккуратно выписывая на листок бумаги фамилию очередного кандидата на поездку в Персию.

После тщательного размышления, взвешивания всех за и против, государь либо вычеркивал человека из своего списка, либо оставлял, ставя против фамилии только одному ему понятные знаки или слова, характеризующие этого соискателя.